Ингуши в россии руководство

                                           РЕЦЕНЗИЯ на сборник документов и материалов

                                    «Ингушетия в политике российской империи на Кавказе»

Сборник подготовлен архивной службой Республики Ингушетия и Ингушским НИИ гуманитарных наук им. Ч. Ахриева и издан в издательстве «Южный издательский дом» г. Ростов-на-Дону в 2014 году тиражом в 1000 экземпляров. Составитель и редактор сборника М.М. Картоев – руководитель архивной службы Республики Ингушетия.  Рецензенты: к.и.н.  Л.М. Парова; к.и.н. В.Х. Танкиев; д.п.н. И.М.  Сампиев.

Издание представляет собой солидно оформленную, с твердой глянцевой обложкой и иллюстрациями (фрагменты географических карт, фоторепродукции художественных картин, фотографий), книгу на офсетной бумаге в 38 печатных листов (603 с.).

Все документы, входящие в сборник, распределены в 3-х разделах:

1. Ингушетия в системе российского управления на Кавказе: от генерала Ермолова до великого князя Михаила.

2. Ингушетия в Кавказской войне 1817-1864 гг.

3.  Военно-топографические описания и статистика численности населения.

Приводимые в сборнике документы и материалы периода Кавказской войны, несомненно, представляют интерес для широкой общественности, хотя большинству исследователей, занимающихся кавказской тематикой, они известны. Вместе с тем данный сборник, несомненно, расширяет перечень доступных для широкого круга читателей архивных материалов того периода.   

Специально подобранные в сборнике документы, в основном, преследуют следующие цели:

— показать преданность и верность предков современных ингушей царскому самодержавию;

— обосновать претензии руководства Республики Ингушетия на земли высокогорной Чечни, а также исторической области «Малая Чечня», являвшихся составными и неотъемлемыми частями территории Чечни.

В аннотации к сборнику  документов автор берет сразу с  места в карьер: «В настоящем научно-документальном издании представлена политика Российской империи в XIX веке (до начала 1870-х гг.), реконструируемая на примере Ингушетии – небольшой локальной области Северного Кавказа, которой в силу своего стратегического географического расположения суждено было стать одним из ключевых центров российского влияния в регионе в период многолетней Кавказской войны».

О какой Ингушетии идет речь, если само слово «ингуши» («ингушевцы»), происходящего от слова Ангушт — первого населенного пункта совместного проживания представителей западных нахских территориальных обществ (до этого они жили в чисто родовых поселениях), появилось только на рубеже XVIII-XIX веков? 

Как бы это не хотелось представить ингушским ученым, никакой Ингушетии, как таковой, на тот период еще не существовало. Было несколько вольных, независящих друг от друга и зачастую враждующих между собой  западных нахских территориальных обществ, расположенных в высокогорьях Бокового хребта, небольшая часть представителей которых в конце XVIII века выселилась на плоскость в так называемую Тарскую долину, контролируемую на тот период кабардинцами.

На счет «центра российского влияния в регионе в период многолетней Кавказской войны». Действительно, крепость Владикавказ, заложенная известным екатерининским фаворитом князем Потемкиным в 1784 году, была форпостом России на Кавказе, но причем тут ингуши, которые, в силу своей малочисленности, сами нуждались в защите. Как известно, значительная часть из них («назрановцы») в 1810 году дала присягу о верноподданстве России, чтобы с помощью царской армии освободиться от зависимости кабардинских и кумыкских князей, считавших их своими подопечными, и закрепиться на плоскости. Кстати, документа с этой присягой в сборнике, почему-то, нет.

В отличие от этнонимов «Чечня» и «Чеченское племя», включавших в себя практически все нахские территориальные общества Северного Кавказа и Закавказья, в том числе и западные,  понятий «Ингушетия», «ингушский народ», как таковых, к концу XVIII — началу XIX веков не существовало. Эти этнонимы появились позже, когда в противовес Чечне для нескольких близкородственных чеченцам западных нахских территориальных обществ искусственно начали создавать новый регион, а из его населения – новую народность.

В письменных источниках рубежа XVIII-XIX веков  современных ингушей называли «ингушевцами», «галгаевцами», «джейраховцами», «назрановцами», «цоринцами», «ближними кистинцами». Все они представляли собой вольные нахские общества, не находящиеся хоть в какой-то зависимости друг от друга. Представителей этих обществ объединял этноним «вейнах» («наш народ»). Никакого другого названия, объединяющего их как народ, не было. Как свидетельствует известный ученый-филолог Н.Ф.Яковлев, даже свой родной язык они называли не ингушским языком, а «вей мотт» («наш язык»). В то время, когда абсолютное большинство нахских территориальных обществ уже объединились не только как «вайнахи», но и как «чеченский народ».  

Происхождение этнонима «чеченцы» обычно связывают с большим населенным пунктом Чечана (Чеча), расположенным в центральной  части плоскостной Чечни, хотя, на самом деле, он имеет намного более древнее происхождение. Сами чеченцы называют себя «нохчи//нахчи». У чеченцев это имя народа, а не конкретного общества, тукхума или тайпа. Именем «нохчи» чеченцы называют как весь свой народ, так и каждого его представителя в отдельности.

Что касается «ингушей», то тут совсем другое дело. Парадоксально, но факт, что  этнонима, объединяющего все западные нахские этнотерриториальные общества, проживающие на территории современной Ингушетии, в один народ на ингушском языке нет до сих пор, как нет и нейтрального общепризнанного названия страны. Все это лишний раз показывает искусственность данного образования.

Этноним «ингуши» на ингушский язык переведен как «г1алг1ай». В то время как «г1алг1ай» —  всего лишь одна из частей современного ингушского народа (вместе с цоринцами, джейраховцами и частью орстхойцев). Что же касается русского названия Республики Ингушетия, то оно переведено как  «Г1алг1ай мохк» («Страна галгаев»).

Если с русским названием народа и республики представители других,  скажем так, «субъектообразующих» территориальных обществ Ингушетии и могут как-то согласиться, то вряд ли «орстхоевец» или «цхороевец» назовет себя «г1алг1аем», а свою республику — «Г1алг1ай мохк».

Таким образом, этноним «г1алгай» не равнозначен русскому этнониму «ингуши» или «ингушский народ». Он покрывает всего лишь одну из его частей – «галгайцев», вышедших из трех высокогорных сел Таргим, Эгикал и Хамхи.  А «Г1алг1ай мохк» (официальное название страны), соответственно, покрывает всего лишь территорию проживания галгайского общества в верховьях Ассы, а все представители других нахских территориальных обществ, населяющих  современную Ингушетию, остаются вне рамок этого названия. Это примерно то же самое, что было с переименованием Чеченской Республики в Ичкерию, являвшейся только частью Чечни. Что же касается самих «галгайцев», то по мнению известного чеченского писателя и этнолога Ахмада Сулейманова «г1алг1ай»// «г1алг1ой» — это представители чеченского тайпа «Г1ой, выходцы из Нашха, основавшиеся в верховьях реки Асса».

Широко известно, что абсолютное большинство нахских территориальных обществ с выселением их представителей на плоскость, основанием больших общих населенных пунктов, развитием земледелия, а также различных кустарных производств и, самое главное, принятием ислама начали консолидироваться в один народ. Нравится это кому-то или нет, но этот народ был чеченским. Западные же нахские территориальные общества, в силу определенных объективных и субъективных причин (относительная обособленность от живущих на равнине родственных этнических групп, принявших ислам; сильное влияние языческих и христианских традиций; боязнь верхушки этих обществ потерять контроль над своими сородичами и т.д.), в основном, остались вне этого процесса.

Всем этим не преминула воспользоваться царская военная администрация, взяв под свое покровительство эти «ничейные» общества.  Царской охранкой был запущен процесс искусственного создания из них отдельного народа, в противовес своим военным противникам – чеченцам. Организованное выселение из горных ущелий на плоскость, христианизация (по свидетельствам отдельных исследователей общее количество ингушей, принявших христианство, составляло две трети всего их населения), устройство детей в духовные семинарии, горские школы и военные учреждения, создание милицейских отрядов, определение территории проживания западных нахских территориальных образований в отдельные от чеченских военные округа (Владикавказский – вместе с осетинами, Сунженский – вместе с казаками, Ингушевский). Свидетельства об этом можно найти и в обсуждаемом нами сборнике.

Нет никакого сомнения в том, что если бы чеченцы не выступили против России и, как ингуши, мирно пристроились бы в обоз их военной машины, второго вайнахского народа сегодня бы не было. Не было бы лишь потому, что Россия, в таком случае, не препятствовала бы завершению естественного процесса консолидации всех близкородственных нахских обществ в один чеченский народ, а не разбивала бы его искусственно на части в своих политических целях. Как не препятствовала она, к примеру, объединению лояльных себе иронцев, дигорцев и кударцев в один осетинский народ.

Одной из главных целей, преследуемых авторами сборника (целенаправленной подборкой документов и своеобразной их интерпретацией), как мы уже отметили выше, является попытка хоть как-то обосновать сложившуюся на сегодняшний день административную границу между Чеченской Республикой и Республикой Ингушетия, когда в пределах границ последней из них остались земли Сунженского и Малгобекского районов, входившие до объединения двух республик в Чечню. Как известно, Чеченская и Ингушская автономные области были объединены в 1934 году в рамках определенных, официально установленных административных границ. После распада единой Чечено-Ингушской Республики и образования Чеченской Республики и Республики Ингушетия, административная граница между ними не была демаркирована.

Дело в том, что различные административные изменения в пределах единой Чечено-Ингушетии, будь то укрупнение районов или образование новых, проводились без учета прежних границ двух составляющих ее республик. Возможно, руководство Чечено-Ингушетии не могло предположить, что республика распадется на две ее составляющие части. Хотя верить в то, что это было сделано непреднамеренно, с учетом того факта, что активная деятельность ингушской интеллигенции по воссозданию своей автономии не прекращалась ни на один день и должность Председателя Президиума Верховного Совета ЧИАССР была закреплена за ингушами, с каждым днем становится все труднее.  

Так, например, в начале 60-х годов прошлого века волюнтаристским образом был укрупнен  Сунженский район бывшей Чеченской АО присоединением к нему части Галашкинского района, входившего ранее в Ингушскую АО.  В то же время, за счет территории бывшего Чеченского АО был укрупнен Малгобекский район. Сложившаяся на сегодняшний день по факту граница Чеченской Республики и Республики Ингушетия не учитывает эти изменения. Весь чеченский Сунженский район, вместе с небольшой частью ингушского Галашкинского района, так же, как и Малгобекский район (с частью чеченской территории) на сегодняшний день административно входят в Республику Ингушетия. Не считая двух населенных пунктов Сунженского района: с. Серноводск и ст. Ассиновская.   

Таким образом, воспользовавшись смутным временем и правовым хаосом, связанным с принятием решения об одностороннем выходе Ингушетии из состава Чечено-Ингушетии на «Съезде  депутатов всех уровней Ингушетии» 15 сентября 1991 года в ст. Нестеровской, провозглашением независимости Чеченской Республики 1 ноября 1991 года, созданием Ингушской Республики в 1992 году без определения ее административных границ, а затем и двумя так называемыми чеченскими войнами, когда чеченцам было не до разграничения территории с ингушами, руководство Республики Ингушетия, основательно закрепившись на данной территории,  пытается самостоятельно, без всякого согласования с Чеченской Республикой, оставить за собой Сунженский район и часть Малгобекского района, входивших до 1934 года в состав Чечни. Так, население сопредельных с Чеченской Республикой населенных пунктов за последние 20-25 лет увеличилось в два-три раза. В абсолютном своем большинстве – за счет перемещения населения из внутренних районов Ингушетии.

Первые руководители Республики Ингушетия неоднократно напрямую обращались к руководству России с просьбой узаконить «устоявшуюся», как они ее называют, границу между Чечней и Ингушетией. Заодно ингушские исследователи получили задание «не мытьем, так катаньем»  обосновать свои претензии  на вышеназванную территорию.

Обсуждаемый нами сборник, по замыслу его автора, как раз и должен внести свою лепту в дело узаконения этой «устоявшейся» на сегодняшний день административной границы между двумя республиками.

Вот что пишет Картоев в своем предисловии к сборнику об исконных чеченских землях, бывших в составе различных чеченских административных образований еще с царских времен: «… С другой стороны, это восточные земли ингушских территориальных обществ (по рекам Асса, Фортанге, Валерик, Гехи), большей частью исламизированные и тесно связанные с имаматом, составлявшие основное население так называемой Малой Чечни. Само наименование этой территории, учитывая ее, в основе своей, не собственно чеченский этнический состав, было условным, также как и номинальное, в особенности в горной зоне и в ущелье Ассы (галашевцы), подчинение власти имамата».

О каких это мифических «восточных землях ингушских территориальных обществ (по рекам Асса, Фортанга, Валерик, Гехи)» пишет составитель сборника? Если об орстхойцах, аккинцах, кейцах, галайцах, нашхойцах, то эти территориальные общества давно определились со своей национальной принадлежностью и являются составными и основополагающими частями чеченского народа.

Как известно, Нашха является прародиной чеченцев. Отсюда был родом Турпал-Нахчо — первопредок чеченского народа. «Как искры сыплются от булата, так рассыпались мы от Турпала-Нахчо. Родились мы в ту ночь, когда щенилась волчица. Имена нам были даны под рев барса заревой», — поется в одной из чеченских героических песен. Именно от слова Нашха (Нахша) произошло и самоназвание чеченцев – «нахчо//нохчо», сохранившее в своей корневой основе их древний идентификационный код «нах» — «люди».

Что касается галайцев (галашевцев), то в Галанчожском ущелье Чечни, рядом с озером Галанчож, находятся развалины древнего селения Акха-Баса, выходцами из которого являются – чеченцы-галайцы (галашкинцы). Тут же рядом — остатки населенного пункта Бурги-г1аланаш, откуда родом Белхороевы. Напротив Кхоьрга – родовое поселение Кориговых. 

Кейцы//кийцы, от названия которых, как считает исследователь Л.Ю. Маргошвили, грузины и назвали чеченцев «кистами» («Кийста» по аналогии с «Майста», «Маьлхиста»), одними из первых выселились на равнину и основали в притеречье село Кень-Юрт. Много кейцев в Толстой-Юрте, Урус-Мартане и других чеченских населенных пунктах.

Аккинцы испокон веков живут как на востоке, так и на западе Чечни и являются неотъемлемой составной частью чеченского народа. 

А представители орстхойцев (галайцы, ялхоройцы, цечойцы, мержойцы и т. д.)  живут практически во всех плоскостных селах Чечни и с достоинством носят имя чеченцев.

Если Картоев под «восточными ингушскими территориальными обществами» подразумевает незначительную часть из них, что на сегодняшний день в силу проживания в административном образовании ингушей формально записаны ингушами, то ни один из них не считает себя ингушом-галгайцем.

Что значит «исламизированные»? Никто чеченцев не исламизировал! Они приняли ислам добровольно. Ислам был основным фактором, объединившим абсолютное большинство нахских территориальных групп под древним именем «нахчий». За рамками этого объединения остались лишь те общества, которые придерживались различных языческих и полухристианских культов, в силу чего они и стали основой для конструирования царским самодержавием, а затем и Советской властью новой этнической общности, направленной против своих единокровных братьев.     

«Между тем, восточные ингушские территориальные общества, оказавшиеся активно втянутыми в Кавказскую войну, номинально входили в так называемую территориальную единицу имамата – Малую Чечню и покорялись долгие годы силой оружия», — пишет Картоев.

 Во-первых, географический термин «Малая Чечня» введен в оборот не имамом Шамилем, как это пытается представить составитель сборника, а российской военной администрацией. Не является этот термин и калькой с чеченского языка.  Абсолютно естественно, что в русскоязычных источниках, а от них и в зарубежных, для обозначения данной территории, граничившей на северо-западе с Малой Кабардой, используется русский термин «Малая Чечня». В данном случае русские исследователи были вполне объективны и индифферентны по отношению к местным туземцам и все обозначили  своим именем, как это и было на самом деле. Потому и назвали данную территорию, населенную чеченцами — Малой Чечней, а не «восточной Ингушетией», как это задним числом, по заказу власть имущих, старается представить составитель сборника.

Если Картоев считает, что Малую Чечню и карабулакские селения на Сунже  можно назвать «восточной Ингушетией» в связи с массовым переселением чеченцев, в том числе орстхойцев и галашевцев в страны Ближнего Востока по окончании Кавказской войны (кстати, все они проживают там под именем чеченцев), проведенной родственником ингушей Мусой Кундуховым, и занятием галгаевцами их опустевших сел и земельных угодий, то он глубоко ошибается. Каждый орстхоевец или галашевец прекрасно осведомлен буквально о каждом клочке земли своих предков.

Смешными выглядят такие сентенции главного архивариуса Республики Ингушетия: «Само наименование этой территории (Малой Чечни – У.Х.), учитывая ее, в основе своей, не собственно чеченский этнический состав, было условным …»?

Понимает ли автор этих слов, что представляет из себя Малая Чечня географически? К сведению Картоева, это  территория в два раза большая, чем территория современной Ингушетии. С востока на запад она простиралась от реки Аргун до реки Ассы в среднем и нижнем его течении (некоторые исследователи восточной границей Малой Чечни считают реку Гой, протекающую в нескольких километрах к западу от реки Аргун). С севера на юг она включала в себя пространство от реки Сунжа в среднем и нижнем течении до высокогорных районов Чечни.

В Малую Чечню входили такие крупные плоскостные  чеченские села, как Чечен-аул, Атаги, Алды, Гойты, Алхан-Юрт, Урус-Мартан, Гехи, население каждого из которых исчислялось тысячами человек. Это не считая десятков и сотен менее населенных малочеченских хуторов и деревень. Только лишь в одном Урус-Мартане в середине 60-х годов XIX века насчитывалось около 1500 дымов (семей), платящих налоги. Это, примерно, 10 тысяч человек. Каким образом название данной территории «Малой Чечней» могло быть «условным», если там проживала, по меньшей мере, треть всех чеченцев.

«Горские земли, в особенности находящиеся в верховьях Ассы, Фортанги, Гехи, которые, несмотря на ряд военных экспедиций, попыток включения в систему приставского управления, все еще пребывали в своем патриархальном укладе, далеком как от русского влияния, так и от влияния имамата и ислама», — продолжает автор сборника.

Сказанное об отсутствии «влияния имамата и ислама» верно только в отношении подлинных ингушей-галгайцев, проживавших в верховьях Ассы и в абсолютном большинстве придерживавшихся языческих культов. Что же касается населения верховьев Фортанги и Гехи, то проживавшие там чеченские общества, в отличие от галгайцев, приняли ислам, в силу чего, во многом, и воевали под знаменами Газавата (были среди них и наибы Шамиля: Батуко Шатойский, Газимагомед Дударов, Алдын Нашхинский, Бисни Гелаг). И, между прочим, воевали не только против царской армии, но и против своих собратьев галгайцев-язычников. Как же не было «влияния ислама и имамата», если люди отдавали за это самое дорогое — собственные жизни?

Сравнив непосредственно сами документы и то, как их трактует составитель сборника, можно утверждать, что зачастую это делается абсолютно некорректно. Так, Картоев пишет: «Между тем Шамиль в этом же году, находясь в восточной части горной Ингушетии, в Аккинском обществе, был ранен и чудом избежал смерти, подвергшись нападению старшины Губиша Какиева, мстившего за жестокое наказание, которому подверглись накануне он сам и его братья за конфликт с имамом». В самом документе, на который ссылается Картоев, нет ни одного слова ни об ингушах, ни об Ингушетии. Речь здесь идет об известном во всей Чечне сюжете с ранением Имама Шамиля жителем чеченского села Гухой Губашем (в настоящее время в Чечне живет его многочисленное потомство). Какое отношение этот случай имеет к Ингушетии? С каких это пор Аккинское общество, на протяжении всей своей истории противостоявшее экспансии ингушей-галгайцев, стало входить в  «восточную часть горной Ингушетии»? Узнав об этом, известный эпический предводитель аккинцев – Воккхал, наверное, перевернулся бы в собственной могиле.   

«Решение российской администрации о поселении ингушей в большие аулы … по факту – грубое вмешательство во внутреннее территориальное устройство их «страны», — продолжает Картоев.

О каком «грубом вмешательстве во внутреннее территориальное устройство их «страны» (слово «страны» автором стыдливо взято в кавычки) идет речь, если обустройством ингушей на плоскости как раз российские военные и занимались (иначе, кто бы их туда пустил). Судьба ингушей была в руках местных российских военно-административных органов. Захотели – организованно выселили с гор на плоскость, чтобы противопоставить своим собратьям чеченцам. Захотели – собрали всех в нескольких крупных селах, когда в их услугах не стали нуждаться, а их самих стали воспринимать так же, как и чеченцев, от которых они всячески старались отмежеваться. Вот что пишет по этому поводу бывший наместник Кавказа генерал-фельдмаршал А.И.Барятинский: «Назрановское общество покорилось в 1810 году, но несмотря на покорность, не оставляло хищных своих наклонностей. Во всех разбоях и грабежах на ближайших дорогах и даже в самом Владикавказе всегда находились улики или падало подозрение, что назрановцы принимали в них участие».

«Ингушская милиция была в авангарде войск при отражении Шамиля от границ Ингушетии», — с гордостью пишет составитель сборника.

А чем тут гордиться? Ингушская милиция, состоящая всего лишь из одной или пары сотен человек, была в авангарде не своих, а чужих войск. И вообще, где бы ингушская милиция ни находилась, в авангарде или арьергарде, она была всего лишь одним из вспомогательных подразделений царской армии и, по большому счету, в силу своей малочисленности, в военном отношении практически ничего не решала.   

Апофеозом комментариев составителя сборника является следующее его высказывание об «описании» Владикавказского округа неким Н.Н. Забудским, которым, по его мнению, «совершенно верно, в отличие от некоторых других описательных материалов, допускающих искажения, определена этнотерриториальная структура Ингушетии».  А вот то, что так обрадовало ингушского ученого в описании Забудского: «К племени ингушей, занимающих плоскость и котловину Кавказских гор с правой стороны Терека до верхних частей Аргуна и до течения Фортанги, принадлежат: 1) назрановцы с Комбулейским обществом; 2) джераховцы; 3) карабулаки; 4) цоринцы; 5) ближние кистинцы с небольшим обществом малхинцев, вновь покорившимся; 6) галгай; 7) галашевцы и дальние кисты».

На основании такого поверхностного вывода штабного офицера Забудского, скорее всего, сделанного на основании сведений, предоставленных ему информатором-ингушом, которых в различных штабах русской армии под видом переводчиков, лазутчиков, интендантов, различного рода осведомителей и даже младших офицеров в те времена было более чем достаточно, Картоев пишет: «Таким образом, подводя итог изучения Кавказа предшествующего периода, Забудским были исправлены ошибки ряда авторов, относящих приграничные общества ингушей – на западе к осетинам, а на востоке – к чеченцам». Ни больше, ни меньше. Бедные кавказоведы, что бы вы делали без Картоева с Забудским? Неужели автор сборника думает, что люди будут определять свою национальную принадлежность по описаниям какого-то Забудского?

Никто не отрицает того, что в «верхних частях Аргуна» и по «течению Фортанги», как и в других областях проживания нахских территориальных групп, жили близкородственные к «племени Ингушей» общества. Но, вместе с тем, нет никакого сомнения и в том, что ингушами они точно не были, потому, что находились не совсем в дружеских отношениях с ними. Хилдехароевцы, майстинцы, малхинцы, терлойцы, жившие в верховьях Аргуна, а также галайцы и орстхойцы, жившие по течению Фортанги, были независимыми от всех остальных нахских (вайнахских) территориальных обществ объединениями, со своими руководством, судами и другими институтами регулирования общественной жизни. С освоением ими, вместе с другими родственными нахскими обществами, плоскости и принятием ислама они были вовлечены в процесс формирования единого нахского народа под именем «чеченцы» и стали составными частями этого объединения.  

Можно ли верить «описанию» Забудского, если он в своем «исследовании» допускает такие ляпы, которые объясняются только абсолютным невежеством в предмете, о котором он взялся рассказывать. Так, он пишет: «Цоринцы. Небольшое ингушевское общество, получившее свое название от главного аула их Цори, в коем считается дворов 30; занимают они плодородную Тарскую долину…» Где Цори, а где Тарская долина? Или «… В обществе Галашевском несколько аулов, расположенных в соседстве Чеченского племени Ахо или Ако, при восточном истоке р. Ассы, также носят название общества Цори». Цоринцы не входят в Галашевское общество. Неверным является также расположение малхинцев («дальние кистины») в Кистинском ущелье, а также отнесение аула Обин, относящегося к Кистинскому обществу, к Джерахскому обществу. И вот такой штабной «исследователь», не владеющий материалом,  будет «исправлять ошибки» известных во всем мире кавказоведов.

Умиляет произвольная трактовка Картоевым описания Бларамбергом так называемой Кистинии, которая у него намеренно отождествляется с собственно Ингушетией. У Бларамберга под Кистинией подразумевается вся горная часть современной Чечни и Ингушетии. Из 19 округов, определенных Бларамбергом как составных частей Кистинии, две трети являются округами, население которых стояло у истоков зарождения (возрождения) чеченского народа. Все это подтверждает и описание границ Кистинии, которое дается непосредственно самим  Бларамбергом: «Кистинцы населяют высокогорные долины склонов Северного Кавказа; к северу от них живут чеченцы и ингуши (имеются в виду плоскостые чеченцы и ингуши – У.Х.), к востоку – племена лезгин и аварцев, на западе проходит большая Военно-Грузинская дорога и Джерахия, к югу – живут гудомакары, хевсуры и тушины» (Иоган Бларамберг «Историческое, топографическое, статистическое, этнографическое и военное описание Кавказа». Москва, 2005, с. 328).

Таким образом, Картоев в очередной раз старается представить территорию Кистинии, описанную Бларамбергом, как  территорию Ингушетии. Хотя на самом деле у Бларамберга, так же, как и у Берже и многих других известных исследователей, ингуши сами входят в состав племенного объединения чеченцев.

Не может быть того, чтобы составитель сборника не знал о том, что только горные нахские территориальные общества и составляют основу чеченского народа? Все коренные чеченские тайпы (в Ичкерии, Притеречье и во всех плоскостных селах Большой и Малой Чечни) являются выселенцами из горных нахских территориальных обществ, в том числе и определенная часть из западных. Не зря чеченцы говорят: «Тот не чеченец, кто не знает историю семи поколений своих предков, не имеет своей тайповой горы и родовой башни».

Скорее всего, еще не до конца осознавая последствия своих неуклюжих попыток включить представителей некоторых западных нахских территориальных обществ в «г1алг1ай къам», а их земель в «Г1алгай мохк» (Ингушетию), Картоев то и дело путается в собственных измышлениях. Так, в «Перечне персоналий» представителей орстхойцев и галашевцев он называет таким образом: «ингушский старшина Карабулакского общества», «ингушский старшина Галашевского общества», «имам ингушского селения Большой Яндырки (Карабулакское общество)».  В то же время представителей собственно ингушей-галгаевцев он обозначает просто: «Старшина галгаевского общества», «Галгайский старшина», «Ингушский старшина». Как понимать читателю такую абракадабру, как «ингушский старшина карабулаков»? Как «галгаевского старшину над карабулаками»? 

То же самое творится и с «Перечнем географических названий»: «ингушское селение в Карабулакском обществе», «ингушское селение в Галашевском обществе» и т. д. Если автор подразумевает под «карабулаками» и «галашевцами» ингушей, то зачем тавтологией заниматься? Ведь с действительно ингушскими селами Картоев, почему-то, так не поступает. Так, населенные пункты Назрановского общества он называет не «ингушскими селениями в Назрановском обществе», а просто «селениями в Назрановском обществе». Все это, на первый взгляд, мелочи, но в данном конкретном случае они несут в себе скрытую смысловую нагрузку.

Тут же автор сборника, включив все свое воображение, начинает писать о находящихся в верховьях Аргуна «небольших ингушских территориальных группах (обществах), объединившихся под общим наименованием «кистинцы» или «дальние кисты», позже ассимилировавшихся с чеченцами».

Во-первых, «кистами» или «кистинцами» называли как чеченцев, так и ингушей, проживавших в высокогорных районах современной Чечни и Ингушетии. Чеченцев, проживавших в верховьях Аргуна, называли «дальними кистинами», ингушей, проживавших в Джейрахском ущелье – «ближними кистинами». Никаких «ингушских территориальных групп (обществ)» в верховьях Аргуна никогда не было, впрочем, как не было до начала XIX века и самого ингушского народа.

Что касается «дальних кистин», ассимилировавшихся с чеченцами», то в этом не было никакой необходимости – это был один народ, с одним корнем, языком, с одной материальной и духовной культурой, как и несколько западных нахских территориальных обществ, искусственно выведенных из их  состава.

А во что в сборнике сказано о чеченском селе Доьлак (Пседах): «Пседах — селение в Малой Кабарде, позже центр Пседахского участка Ингушского военного округа». И ни одного слова о том, что это чеченское село, что оно появилось в Малой Кабарде далеко до организованного переселения сюда царскими войсками ингушей из Тарской долины и окрестностей крепости Назрань в XIX веке.     

Необходимо обратить внимание на то, что абсолютное большинство документов лишены собственных оригинальных заголовков. Они даются в авторском изложении Картоева. В связи с этим, в заголовках многих документов, с легкой руки составителя, появляются не существовавшие на тот период понятия «Ингушетия» или «восточная Ингушетия». Так, в документ, в котором идет речь об удалении католического миссионера Блея «из Назрана», Картоев вместо «Назрана» пишет «Ингушетия» и озаглавливает этот документ «О высылке из Ингушетии католических миссионеров» (документ № 2); называет список мулл, выбранных ингушевскими и карабулакскими жителями «списком мулл, избранных жителями плоскостной Ингушетии» (документ № 13); поездку протоиерея Андрея Кульманицкого в Назрань и Шалхи называет поездкой в Ингушетию (документ № 53).

Интересным является документ, озаглавленный Картоевым «Рапорт военному министру генерал-адъютанту графу Чернышеву командира отдельного Кавказского корпуса генерал-адъютанта барона Розена о военно-топографических съемках и описаниях в горной Грузии, Ингушетии, Чечне и Дагестане» (документ № 339). Есть в данном рапорте сведения и про Грузию, и про Чечню, и про Дагестан, но нет ни одного слова про Ингушетию и даже ингушей. Если автор сборника подразумевает под ними Кистинию и кистинцев, то он ошибается. В данном случае речь идет о так называемых «дальних кистинцах» — чеченцах, а не о «ближних» — ингушах. Это запросто можно понять по контексту. 

Как мы видим, отдельными ингушскими учеными, при поддержке руководства республики, продолжаются целенаправленные попытки переписать историю и обосновать свои территориальные претензии на земли сопредельных республик. Данный сборник является ярким примером таких притязаний. Но, как бы они не старались, сделать им это не удастся. Не удастся потому, что это противоречит действительности. 

Необходимо отметить, что собрание документов Картоева знакомит нас только с материалами из российских архивных источников, которые освещают события периода Кавказской войны с точки зрения царского самодержавия, непосредственно воевавшего с горцами на Кавказе. Этого совсем недостаточно для объективной реконструкции событий тех лет. Необходимы документальные источники, показывающие видение всех перипетий этого периода с противной стороны (Мухаммад Тахир аль-Карахи, А. Руновский) или, например, документы из турецких и английских архивов.

Оформление подобранных документов выполнено, в целом, с соблюдением принятых в археографии правил. Сборник снабжен перечнями персоналий, географических названий и опубликованных документов, а также красочными иллюстрациями.

Данный сборник дает хорошую возможность для самостоятельного анализа приведенных в нем документов.

Хамзат Умхаев

www.ChechnyaTODAY.com

При копировании материалов ссылка на сайт обязательна