Команда Ежова
Когда Ежов был назначен наркомом внутренних дел, то в НКВД у него не было своих людей – тех, кому он мог доверять. Руководство центрального аппарата, которое досталось ему в наследство от Ягоды, скомпрометировало себя соучастием в преступных деяниях предыдущего наркома или отказывалось выполнять преступные приказы.
В результате Ежов затеял грандиозную «чистку». Он решил сначала ликвидировать большинство начальников из центрального аппарата, а затем «почистить» регионы. И все это он решил проделать под лозунгом борьбы с «врагами партии и народа». В одиночку справиться с такой задачей он не смог бы. Ему требовались помощники, которые занимались бы решением всех технических вопросов. И такие люди нашлись. По разным причинам они соглашались выполнять преступные приказы Ежова. Кто-то из них искренне верил, что таким образом действительно очищает страну от врагов. Кто-то старался выслужиться перед начальством и подняться вверх по карьерной лестнице. Кто-то еще со времен Гражданской войны не мог действовать по-другому и продолжал видеть везде «врагов трудового народа и мировой революции». Кто-то в силу отсутствия опыта чекистско-оперативной работы, а также нежелания учиться оказывался легкой добычей настоящих «врагов народа» и быстро попадал в расставленные ими ловушки.
В последние годы появилось множество публикаций, где рассказано о людях из ближайшего окружения наркома внутренних дел Ежова. Для одних авторов – они палачи и виновники тысяч невинно загубленных жизней, для других – жертвы «сталинского режима». Кто дал право современным авторам, которые родились значительно позже и не знали всех деталей происходящего тогда, судить этих людей? Даже мы, жившие в то время и служившие вместе с этими людьми в одном ведомстве, регулярно встречавшие их в коридорах Лубянки, обедавшие в одной столовой, сидевшие рядом с ними на различных торжественных собраниях, не можем объективно судить этих людей.
Многие авторы записывают в «команду» Ежова всех руководящих сотрудников центрального аппарата НКВД. Это неправильно, так как многие служили еще при предыдущем наркоме Ягоде или были назначены летом 1937 года по инициативе Берии. Поэтому я кратко расскажу только о тех, кого принял на службу в НКВД или перевел из территориальных подразделений в центральный аппарат Ежов в первые месяцы своего руководства наркоматом.
Вейншток Яков Маркович – начальник 10-го (тюремного) отдела Главного управления госбезопасности НКВД.
Родился в семье торговца. До революции – конторщик в частной торговой фирме. В партии с февраля 1919 года. В годы Гражданской войны – в органах военной контрразведки. В первой половине двадцатых годов – в пограничных войсках. Затем в течение десяти лет он занимал различные посты в административно-организационных подразделениях ОГПУ. С октября 1934 года по октябрь 1936 года был начальником отдела кадров НКВД СССР, одновременно начальник Центральной школы ОГПУ-НКВД (март 1933 года – октябрь 1936 года).
Странно, но после того, как наркомат возглавил Ежов, этот человек не лишился своего поста как ставленник Ягоды (занимал один из ключевых постов в наркомате – начальник отдела кадров), а был переведен на должность начальника тюремного отдела. Вейншток возглавлял его до своего увольнения из НКВД в марте 1938 года.
В середине апреля 1938 года он был назначен заместителем наркома водного транспорта Ежова. Вейншток был арестован 21 сентября 1938 года, расстрелян 22 февраля 1939 года, реабилитирован в январе 1957 года.
Жуковский Семен Борисович — начальник АХУ (административно-хозяйственного управления. – Прим. ред.) и ключевых оперативных подразделений Главного управления госбезопасности (ГУГБ) НКВД СССР.
В годы Гражданской войны – начальник политотдела. С мая 1922 по 1923 год – помощник заведующего учетно-распределительным отделом ЦК РКП(б). Затем на хозяйственной работе – руководитель различных внешнеторговых организаций. С декабря 1931 года по апрель 1934 года – член коллегии Наркомата внешней торговли СССР. С марта 1934 года по октябрь 1936 года – член КПК при ЦК ВКП(б), руководитель группы Внешторга.
Начальником АХУ НКВД СССР был назначен 15 октября 1936 года. По непонятной причине (опытный хозяйственник) в июле 1937 года был назначен заместителем начальника 3-го (контрразведывательного) отдела ГУГБ, правда, занимал этот пост недолго – меньше месяца. С июля 1937 года по январь 1938 года – начальник 12-го (оперативной техники) отдела ГУГБ НКВД СССР. С января по октябрь 1938 года – заместитель Ежова. В октябре 1938 года Жуковский арестован, в январе 1940 года – расстрелян, в июле 1955 года – реабилитирован.
В отличие от большинства других ставленников Ежова, не попал под «наградопад». В мае 1938 года был лишь награжден знаком «Почетный работник ВЧК – ГПУ (XV)».
Курский Владимир Михайлович – кадровый чекист, начальник секретно-политического и контрразведывательного отделов.
В органах госбезопасности с июня 1921 года. Свою карьеру начал с низшей должности – помощник уполномоченного Особого отдела – контрразведки Всеукраинской ЧК. С июля по ноябрь 1936 года – начальник УНКВД Западно-Сибирского края. По инициативе Ежова был переведен на повышение в Москву и назначен начальником Секретно-политического отдела ГУГБ НКВД СССР. Этим подразделением он руководил до апреля 1937 года. Затем Курский в течение двух месяцев возглавлял 1-й (охрана руководителей партии и правительства) отдел. С июня по июль 1937 года – начальник 3-го (контрразведывательного) отдела.
При Ежове был награжден лишь однажды – 2 июля 1937 года – орденом Ленина «за образцовое и самоотверженное выполнение важнейших заданий Правительства».
Застрелился 8 июля 1937 года. По странному стечению обстоятельств именно в этот день он был награжден орденом Ленина.
Леплевский Израиль Моисеевич – кадровый чекист, руководитель подразделений НКВД, отвечавших за оперативное обеспечение транспортной системы СССР.
В органах госбезопасности с февраля 1918 года – регистратор оружия Саратовской ЧК. С декабря 1934 года по ноябрь 1936 года – нарком внутренних дел БССР. С ноября 1936 года по июнь 1937 года – начальник отдела военной контрразведки НКВД СССР. С июня 1937 года по январь 1938 года – нарком внутренних дел НКВД УССР. С января по март 1938 года начальник 6-го (транспортного) отдела ГУГБ НКВД СССР. С марта по апрель 1938 года – начальник 1-го (железнодорожный транспорт) Управления транспорта и связи НКВД СССР. Затем в течение двух недель – в апреле 1938 года – начальник Управления транспорта и связи НКВД СССР.
При Ежове был награжден орденом Ленина – 22 июля 1937 года.
Арестован 26 апреля 1938 года, расстрелян 28 июля 1938 года, не реабилитирован.
Николаев-Журид Николай Галактионович — кадровый чекист, отвечал за организацию работы подразделений контрразведки.
Родился в семье владельца усадьбы. До революции – конторщик на железной дороге. В партии с февраля 1920 года.
В годы Гражданской войны сотрудник органов военной контрразведки. После окончания войны продолжил службу в органах госбезопасности. В ноябре 1936 года был переведен с должности заместителя начальника УНКВД по Ленинградской области на должность начальника оперативного отдела ГУГБ НКВД СССР. С июня 1937 года по март 1938 года возглавлял 5-й (военная контрразведка) отдел 1-го Управления госбезопасности НКВД СССР. С марта по сентябрь 1938 года – начальник 3-го (контрразведывательного) отдела НКВД СССР. Затем меньше месяца (с 29 сентября по 25 октября 1938 года) возглавлял 3-й (контрразведывательный) отдел НКВД ССССР.
Николаев-Журид был арестован 25 октября 1938 года, расстрелян 6 февраля 1940 года, не реабилитирован.
Фриновский Михаил Петрович – ближайший помощник Ежова, 1-й зам. наркома внутренних дел.
Родился в семье учителя в 1898 году. В 1914 году окончил церковное училище. С января по август 1916 года служил в кавалерии вольноопределяющимся. Затем дезертировал из армии и был связан с анархистами. С марта по сентябрь 1917 года работал бухгалтером. В сентябре 1917 года вступил в Красную гвардию в Хамовниках (Москва). В партию вступил только в 1918 году. Осенью того же года начал службу в Красной Армии. С 1919 года в органах ВЧК – ГПУ. Во время Гражданской войны участвовал в важнейших операциях ЧК – разгроме анархистов, ликвидации анархистских и повстанческих отрядов на Украине и т. д., руководил подразделениями военной контрразведки. После окончания войны занимал руководящие посты в региональных подразделениях госбезопасности. По странному стечению обстоятельств Фриновского назначали исключительно в «горячие точки» – места, где происходило вооруженное сопротивление советской власти. Например, в приграничных с Польшей районах Украины действовали проникшие из-за рубежа банды белогвардейцев. В Средней Азии дестабилизировали обстановку басмачи. На Северном Кавказе кулаки, пользуясь неграмотностью местного населения, спровоцировали несколько восстаний.
В сентябре 1930 года Фриновский был назначен председателем ГПУ Азербайджана. С этого момента его карьера стала развиваться с невероятной быстротой. В апреле 1933 года он занял пост начальника Главного управления пограничной охраны ОГПУ СССР. С июля 1934 года – начальник Главного управления пограничной и внутренней охраны НКВД СССР. Ситуация на границе в то время была тревожной. Ежедневно пограничники пресекали попытки проникновения на советскую территорию групп вооруженных нарушителей. В многосерийном советском фильме «Государственная граница» реалистично отражена обстановка в предвоенные годы.
После того как Николай Ежов был назначен наркомом внутренних дел, в октябре 1936 года Михаил Фриновский стал его заместителем и главным советником. Одновременно Фриновский возглавил Главное управление государственной безопасности НКВД СССР.
Блохин и другие руководящие работники наркомата утверждали, что Ежов был слабовольным человеком и не мог принимать самостоятельных решений. Зато он был великолепным исполнителем. Возможно, что нарком слепо выполнял указания своего заместителя, считая Фриновского опытным сотрудником органов госбезопасности. К тому же Фриновский – здоровый мужик, который привык отдавать приказы, а не просить выполнить поручение, – психологически подавлял низкорослого интеллигента Ежова.
Фриновский с 1918 года постоянно находился в зоне боевых действий. Везде, где он служил, обязательно были коварные враги, с которыми нужно было бороться. Вот и заняв пост зам. наркома внутренних дел, он продолжил привычное дело – выявление и уничтожение «врагов народа». Продолжалось это относительно недолго. В сентябре 1938 года его назначили наркомом Военно-морского флота СССР. В апреле 1939 года он был арестован. В феврале 1940 года Военной коллегией Верховного Суда приговорен к высшей мере наказания – расстрелу.
Цесарский Владимир Ефимович – руководитель Учетно-регистрационного отдела в центральном аппарате ГУГБ и начальник УНКВД по Московской области.
Родился в семье приказчика. В партию вступил в 1919 году. В годы Гражданской войны находился на подпольной работе в Одессе. С февраля 1922 года по март 1932 года на партийной и хозяйственной работе в Киеве, Благовещенске, в Терской области. В марте 1932 года был назначен помощником заведующего учетно-распределительным отделом ЦК ВКП(б) и занимал этот пост до августа 1932 года. Затем, до марта 1934 года, – врид (временно исполняющий дела. – Прим. ред.) заведующего сектором госторговли и кооперации распределительного отдела ЦК ВКП(б). В течение года, до апреля 1935 года, помощник заведующего промышленным отделом ЦК ВКП(б). С апреля 1935 года по апрель 1937 года – референт-докладчик Секретаря ЦК ВКП(б) Ежова.
С 8 октября по 28 ноября 1936 года – особоуполномоченный при наркоме Ежове. Напомню, что последний занял пост наркома 1 октября 1936 года. С конца октября 1936 года до марта 1938 года Цесарский был начальником 8-го (Учетно-регистрационного) отдела ГУГБ. Затем, в течение четырех с половиной месяцев (28 мая – 15 сентября) 1938 года, он занимал пост начальника УНКВД Московской области. Дальше началось его стремительное падение – был переведен с понижением на должность начальника Управления Ухто-Ижемского ИТЛ НКВД, которую занимал до декабря 1938 года. В декабре 1938 года Цесарский был арестован, приговорен к высшей мере наказания и расстрелян в январе 1940 года. Не реабилитирован.
За время службы в органах НКВД Цесарский был награжден орденом Красной Звезды (декабрь 1936 года), орденом Ленина (июль 1937 года) и знаком «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)» (май 1938 года).
Шапиро Исаак Ильич – начальник секретариата Ежова. Одного из важнейших подразделений наркомата. Через секретариат происходило общение с «внешним миром» и различными подразделениями НКВД в регионах. Именно секретариат фильтровал все поступавшие наркому сообщения. И пост руководителя секретариата Ежов доверил человеку сомнительного происхождения, к тому же незнакомого с особенностями чекистско-оперативной работы!
До революции Шапиро служил конторщиком и агентом по продаже нефтепродуктов. В партию вступил в 1919 году. Во время Гражданской войны служил помощником военного комиссара. С 1922 года по 1929 год возглавлял различные подразделения в наркомате финансов РСФСР. Затем перешел в Наркомат Рабоче-крестьянской инспекции. Оттуда ушел на повышение – в аппарат ЦК ВКП(б). Там он заведовал сектором топливной промышленности промышленного отдела. На него обратил внимание член ЦК ВКП(б) Ежов и назначил своим секретарем-референтом. Когда Ежова назначили зам. наркома внутренних дел, то он взял с собой своего секретаря.
С января по июль 1937 года Шапиро занимал пост заместителя начальника секретариата НКВД СССР. С июля 1937 года по март 1938 года – начальник 9-го (секретно-шифровального) отдела ГУГБ НКВД СССР. С августа 1937 года по октябрь 1938 года – начальник секретариата НКВД СССР. С марта по ноябрь 1938 года – начальник 1-го (секретно-шифровального) спецотдела НКВД СССР.
Ежов не забывал награждать своего помощника. В декабре 1937 года Шапиро прикрепил к своему кителю орден Красной Звезды, а в мае 1938 года – знак «Почетный работник ВЧК-ГПУ (XV)». Быстро рос Шапиро и в званиях. Если в марте 1937 года он был майором госбезопасности, то в ноябре того же года – уже старшим майором госбезопасности. Правда, через восемь дней после присвоения этого звания Шапиро арестовали. Расстреляли в феврале 1940 года. Реабилитировали в ноябре 1956 года.
Данный текст является ознакомительным фрагментом.
4 февраля 1940 года в здании Военной коллегии СССР был расстрелян Николай Ежов, ещё совсем недавно являвшийся народным комиссаром внутренних дел. Именно с его именем связан один из наиболее кровавых периодов в советской истории, позднее названный ежовщиной. Сам Ежов получил сомнительное достижение, став самым кровавым советским наркомом в истории. Ежова всегда представляли в роли абсолютно инфернального злодея, ежедневно купавшегося в крови своих жертв. Но в действительности он был весьма тихим и неприметным человеком, а до своего неожиданного назначения в руководство НКВД вообще никак не был связан с силовыми органами, занимаясь партийной работой и кадрами.
Детство и юность
О ранних годах Ежова практически ничего не известно. Сам он в автобиографиях писал, что был сыном рабочего, но в те времена так писали вообще все, кто рассчитывал хоть на какую-то партийную карьеру. В действительности его отец был, по одной версии, дворником, по другой — отставным солдатом, служившим в земской страже (так назывались полицейские формирования в Царстве Польском, комплектовавшиеся из отставников). Там же он женился на местной литовской девушке. Это объясняет, почему Ежов с детства хорошо знал польский и литовский языки.
Впрочем, есть ещё версия, что Ежов — сирота, усыновлённый Александром Шляпниковым — первым советским наркомом труда, который ещё при живом Ленине возглавил так называемую рабочую оппозицию и был расстрелян как раз при Ежове. Но это очень сомнительно, поскольку Шляпников в советские времена был достаточно известен и факт родства с Ежовым трудно было бы скрыть.
Несколько лет юный Ежов провёл в Петербурге, где был учеником портного. Позднее в автобиографиях он утверждал, что также работал учеником слесаря на Путиловском заводе. С началом Первой мировой войны его призвали в армию, но из-за слишком низкого роста (всего 151 сантиметр) он был признан негодным к строевой службе и направлен в тыл, где служил писарем.
В революционных событиях 1917 года Ежов не принял участия, революционером он не был. К большевикам он присоединился ещё до Октябрьской революции, но активной роли не играл. После демобилизации из армии он уехал к родителям и некоторое время работал на стекольном заводе, после чего был призван в РККА. Его вновь признали негодным к строевой службе и отправили на базу радиоформирований, где готовили радистов. Там Ежов работал писарем, а затем постепенно стал подниматься по карьерной лестнице, став комиссаром школы радистов.
Ежов совершенно ничего не понимал в новейшей на тот момент радиотехнике, но был очень исполнительным человеком и ответственно подходил ко всем поручениям. Начальству никогда не перечил, за что и угодил под трибунал в 1920 году. Дело в том, что начальник школы зачислил нескольких новых курсантов, которые, как оказалось, дезертировали из армии. Начальника судили за покровительство дезертирам, а Ежова за то, что, будучи комиссаром школы, не выступил против этого. Приговоры были весьма мягкими, начальник получил условный срок, Ежов — и вовсе выговор.
После революции большевики испытывали страшный недостаток кадров. Поэтому практически любой человек, отучившийся год-два в церковно-приходской школе и зарекомендовавший себя не полным дураком, мог рассчитывать на руководящие должности. Выговор не помешал Ежову уже в 1922 году стать первым секретарём Марийского обкома, куда он был направлен решением Организационного бюро ЦК — главного кадрового органа партии.
Фактически он стал руководителем Марийской области, но длилось это недолго. У местных большевиков ещё до назначения Ежова из Москвы был свой кандидат из местных, и они враждебно приняли назначенца из столицы. После полугода интриг и борьбы за влияние Ежов проиграл и покинул регион, тем более что и в Москве решили поддержать местные национальные кадры.
Ежова направили в нынешний Казахстан, назначив первым секретарём Семипалатинской губернии. На этой должности он зарекомендовал себя как душевный, мягкий и отзывчивый человек. По отзывам всех, кто помнил его по работе в Семипалатинске, они не могли поверить, что Ежов мог превратиться в того кровавого палача, каким он стал во главе НКВД, ведь, будучи первым секретарём, он всегда шёл навстречу всем пожеланиям, всегда старался исполнить даже незначительную просьбу коллег и чем-то им помочь.
Чуть позже Ежов стал заведующим орготдела обкома Киргизской автономной области, то есть главным партийным кадровиком региона, а ещё через несколько месяцев стал заместителем первого секретаря Казахской АССР (так назывался Казахстан до территориального размежевания в Средней Азии и разделения её на несколько национальных союзных республик).
Воробушек
Именно там Ежов познакомился с Иваном Москвиным, что предопределило его будущее возвышение. Москвин был высокопоставленным партийным аппаратчиком и занимал должность заведующего Организационно-распределительным отделом ЦК. Звучит не очень значительно, но при Сталине кадровики стали действительно влиятельной силой.
Старые большевики из ленинской гвардии в борьбе за власть полагались на лозунги, а Сталин — на правильный подбор кадров. Политические противники Сталина обычно сильно недооценивали роль аппарата партии и особенно кадровиков и очень жестоко поплатились за это в будущем.
Ранее Москвин работал в Петрограде, но повздорил с местным руководителем Зиновьевым, которого сильно недолюбливал. Как раз тогда началась борьба за власть между Зиновьевым и Сталиным, и Москвин активно поддержал Сталина, за что и был возвышен.
Москвин пригласил исполнительного Ежова на должность инструктора. В рекомендации, данной ему при поступлении на службу, Москвин написал: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он всё сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться».
Инструктором он пробыл недолго, Москвин не мог нарадоваться на своего сотрудника, неотрывно сидевшего за бумагами, и сделал его своим заместителем. Ежов стал другом семьи Москвина, часто приходил к нему в гости, родственники начальника ласково звали Ежова воробушком. Через несколько лет «воробушек» и пальцем не пошевелит, чтобы спасти своего начальника и друга от расстрела.
В 1930 году Москвина переводят на службу в ВСНХ и Ежов становится главой Орграспредотдела. Тогда же Сталин, всегда считавший кадровое направление в партии первостепенным, лично встретился с Ежовым. Из-за собственной значимости у Ежова произошло головокружение от успехов. Незаметный чиновник неожиданно выбился в число руководителей страны, круг его общения изменился.
Он развёлся с первой женой Антониной, которая десять лет натаскивала Ежова и учила его писать без ошибок, и женился на Гене Хаютиной. К 25 годам она уже несколько раз успела побывать замужем за влиятельными в советском государстве людьми, что ввело её в круг советской богемы. Она лично знала почти всех советских знаменитостей: писателей, журналистов и так далее, и со многими из них поддерживала любовные связи. Хаютина вовремя оценила потенциал нового места работы Ежова и вышла за него замуж. Так неприметный чиновник, над которым из-за его неказистого внешнего вида посмеивались многие коллеги, обзавёлся эффектной женой, за которой были не прочь поухаживать даже многие советские знаменитости.
Ежов продолжает руководить кадрами, крайне ответственно выполняя полученные задания. В 1933 году он образцово проводит очередную генеральную чистку партии, которые Сталин практиковал, чтобы избавиться от потенциальных сторонников тех, с кем он боролся за власть. Из партии был изгнан каждый пятый её член — всего около 400 тысяч человек.
Сталин понял, что Ежов — именно тот человек, который нужен ему для задуманной массовой чистки уже не в масштабах партии, а в масштабах страны. Во-первых, Ежов не был знаком со старыми большевиками и не имел никаких связей с потенциальными жертвами, не имел с ними дружеских и родственных отношений и вообще человек в советской элите новый и без связей. Значит лоялен он будет исключительно Сталину.
Кроме того, Ежов тихий и исполнительный человек, любое начальство пользуется у него беспрекословным авторитетом, поэтому лишних вопросов он задавать не будет и перечить тоже. Писатель Лев Разгон — тесть бывшего начальника Ежова Москвина, который и возвысил его, вспоминал, что Ежов, приходя к нему в гости, был очень тихим и скромным, никогда не перебивал начальника и подобострастно слушал его, когда тот что-то говорил.
Сталин уже давно был недоволен наркомом внутренних дел Ягодой, который никак не желал понимать многочисленные сигналы, которые ему посылал генсек. Товарищ Сталин намекал, что всё зло, происходящее в советском мире, от убийства товарища Кирова до пожара в каком-нибудь Биробиджане, происходит при непосредственном вмешательстве лично Троцкого, тогда как Ягода в этом сомневался. К тому же он был наверху уже давно и был лично связан со многими будущими жертвами, да и вообще неохотно брался за репрессии против коммунистов. Нужен был новый человек, и этим человеком стал Ежов.
Кровавый нарком
В сентябре 1936 года Ягоду смещают с поста наркома и назначают на его должность Ежова. Тот передаёт свою кадровую вотчину заместителю Маленкову и становится генеральным комиссаром госбезопасности, что соответствовало воинскому званию маршала. По правилам советской «игры парткомов» каждый новый руководитель начинал с того, что безжалостно изгонял всех ставленников прежнего руководителя и приводил свою команду.
В качестве предлога Ежов выступил на пленуме ЦК, посетовав перед партийным начальством на крайне плохую работу подчинённых, подобранных ещё Ягодой, и плохую борьбу с замаскировавшимися врагами народа. Пленум дал добро на проведение чисток, и большая часть ставленников Ягоды была либо арестована и расстреляна, в случае с высокопоставленными сотрудниками, либо изгнана, в случае с рядовыми. Через два года, после прихода Берии, ситуация полностью повторилась уже с ежовцами.
За два года при Ежове были проведены практически все самые известные и громкие процессы: Второй московский процесс (Пятаков, Сокольников, Радек), Третий московский процесс (Ягода, Рыков, Бухарин, Крестинский), «дело военных», закончившееся расстрелом маршала Тухачевского, нескольких командармов и комкоров, смертью от избиений маршала Блюхера. В конечном счёте было репрессировано 65% высшего командного состава РККА.
Репрессии касались не только высокопоставленных руководителей. Практически гарантировало попадание «в списки» наличие в прошлом таких вещей, как служба в Белой армии, участие в политической деятельности любой дореволюционной партии от кадетов до меньшевиков и левых эсеров, участие в какой-либо внутрипартийной оппозиции в 20-е годы, судимость по контрреволюционной 58-й статье в прошлом, попадание в категорию так называемых лишенцев — людей, занимавших какое-либо положение в дореволюционной России (полицейские, жандармы, офицеры, рантье, торговцы), возвращение из эмиграции и так далее.
Обвинения были стандартными: участие в контрреволюционном заговоре, связь с иностранными разведками, троцкизм. Следователи, занимавшиеся делами, имели только одно указание — добиться от обвиняемого признательных показаний. Во всём остальном у них были развязаны руки и каждый был волен импровизировать и добиваться показания своими способами. Кто-то методично избивал обвиняемых, пока они не раскалывались, кто-то просил подписать бумагу с уже написанными заранее показаниями, обещая после этого отпустить или добиться смягчения приговора, кто-то предлагал взять вину на себя, в обмен обещая, что родственников не тронут.
Поскольку даже в условиях зависимого от партийных органов советского правосудия на формальное разбирательство более миллиона уголовных дел ушли бы долгие годы, а работа судов оказалась бы парализованной, Ежов добился от Политбюро разрешения на упрощённый порядок осуждения. По всей стране были организованы так называемые тройки, создававшиеся при республиках, областях и краях.
В состав троек входили начальник местного отделения НКВД, прокурор и секретарь обкома. Время от времени они собирались вместе и рассматривали присланные из следственных отделов материалы. В них следователь расписывал дело и предоставлял показания обвиняемого. После этого тройка выносила приговор, не подлежавший обжалованию. Приговоры в большинстве случаев выносили заочно и подсудимого даже не привозили на вынесение приговора, никаких адвокатов также не было. После этого резолюции тройки уходили в Москву на подписание Ежову, если речь шла о каких-то видных местных партийных деятелях, либо приговор сразу же приводился в исполнение.
Стоит отметить, что ни о каком всевластии Ежова не приходится говорить, это был лишь слепой и послушный исполнитель. Он никогда не делал попыток заступиться за старых друзей, которые писали ему письма с жалобами, а также не пытался самодеятельно репрессировать каких-то видных деятелей. Например, Ежов прекрасно знал, что жена изменяет ему с Шолоховым, однако тот был в хороших отношениях со Сталиным, и Ежов, у которого на столе лежали распечатки любовных свиданий его жены с писателем, ничего не мог сделать.
Всего за два ежовских года по политическим статьям были осуждены 1,3 миллиона человек, из которых около 700 тысяч расстреляны.
Агент немецкой и польской разведки
К середине 1938 года стало ясно, что все политические соперники Сталина, все их ставленники, те, кто мимо проходил, и просто подозрительные товарищи уже расстреляны. Ежов становился не нужен. В августе 1938 года заместителем Ежова был назначен другой сталинский ставленник — Лаврентий Берия. Он начинает методично копать под своего шефа. Чтобы Ежов не воспользовался помощью своих ставленников, поначалу начали приходить за ними.
Начальник дальневосточного НКВД Генрих Люшков перебежал границу, сдался японцам и выложил им все «явки и пароли», параллельно начав разоблачать репрессии в СССР. А нарком внутренних дел УССР Успенский, поняв, что началось, инсценировал своё самоубийство и разбросал одежду на берегу Днепра, а сам с поддельными документами начал колесить по СССР. Найти его удалось только через несколько месяцев в Челябинской области.
В качестве формального предлога для снятия Ежова был использован глава НКВД Ивановской области Журавлёв, который написал на него донос в Политбюро, жалуясь на то, что Ежов недостаточно хорошо разоблачает врагов народа, не реагирует на сигналы активных сотрудников и вообще пьянствует и плохо организует работу.
Ежова вызвали на заседание Политбюро и как следует «проработали». Ему не оставалось ничего, кроме как подать заявление об отставке на имя Сталина, к которому он приписал: «Прошу Вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чём не повинна. Это больное, несчастное существо».
Ежов прекрасно понимал, чем все закончится. В декабре 1938 года его отправили в отставку, назначив наркомом водного транспорта, а уже через месяц в распоряжении нового главы НКВД Берия был донос от сотрудника НКВД Московской области Шабулина, сообщавшего, что брат Ежова — Иван — неоднократно делал высказывания террористической направленности о намерении убить товарища Сталина. Брата арестовали.
Через три месяца был арестован заместитель Ежова Фриновский — один из его ближайших соратников. Фриновский сразу же дал нужные показания на бывшего шефа, заявив, что Ежов на самом деле состоял в преступной связи с террористом и убийцей Ягодой и после его расстрела продолжил его работу. Оказалось, что он с вредительскими и заговорщицкими целями наводнил силовой аппарат врагами и шпионами, которые в антисоветских целях уничтожали честных коммунистов.
В апреле 1939 года Ежов был арестован. На допросе он заявил: «по заданию германской разведки я организовал антисоветский заговор и готовил государственный переворот путём террористических актов против руководителей партии и правительства. Мы решили, что надо убрать Сталина или Молотова под флагом какой-либо другой антисоветской организации с тем, чтобы создать условия к моему дальнейшему продвижению к власти. После этого, заняв более руководящее положение, создастся возможность для дальнейшего, более решительного, изменения политики партии и советского правительства в соответствии с интересами Германии».
Кроме того, Ежов признался в работе на польскую разведку, сверх этого сообщил, что его жена — английский шпион, и неожиданно признался в своём гомосексуализме.
Дело против Ежова вёл лично Берия, а допросами занимался его ставленник Кобулов. Судила Ежова Военная коллегия Верховного суда. Во время заседания он отказался от всех данных на этапе следствия показаний, заявив, что его жестоко избивали, добиваясь подписания этих показаний.
В последнем слове он сказал: «Всё, что я писал и говорил о терроре на предварительном следствии — липа. Судьба моя очевидна. Жизнь мне, конечно, не сохранят, так как я и сам способствовал этому на предварительном следствии. Прошу об одном, расстреляйте меня спокойно, без мучений. Ни суд, ни ЦК не поверят мне, что я невиновен. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить её старость и воспитать дочь. Прошу не репрессировать моих родственников — племянников, так как они совершенно ни в чём не виноваты. Прошу передать Сталину, что всё то, что случилось со мной, является просто стечением обстоятельств, и не исключена возможность, что к этому и враги, которых я проглядел, приложили свои руки. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах».
Судьба Ежова была предрешена. 3 февраля 1940 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни, а на следующий день казнён. Брат Ежова и двое его племянников были расстреляны, третий племянник отправлен в лагеря.
Вторая жена Ежова успела покончить с собой до его ареста, а первую жену не тронули. Шестилетняя дочь Ежова, которую он удочерил в 1933 году, была отправлена в детский дом, где получила фамилию Хаютина.
Об аресте и расстреле Ежова не сообщалось публично, некогда знаменитый нарком просто исчез, канул в небытие, словно его и не было. Он был удалён со всех фотографий рядом со Сталиным, его имя убрано из энциклопедий и Краткого курса истории ВКП(б). Все населённые пункты, улицы и другие объекты, переименованные в честь Ежова, получили другие названия.
Руководители НКВД: почему все они были казнены
Существовавший в 1934 – 1946 гг. НКВД заслужил печальную славу как инструмент сталинских репрессий. Но все главы НКВД и многие их заместители были сами обвинены в том, что должны были искоренять – в измене и попытках госпереворота. Всех их, как и их жертв, расстреляли.
Ягода
Он работал в ЧК и ОГПУ, с 1934 член ЦК ВКП(б), во период внутрипартийной борьбы выступал на стороне Сталина и участвовал в подавлении оппозиции. Когда ЦК (то есть Сталин) принимал решение об аресте того или иного лица, Ягода заводил дело, и вскоре признание из жертвы выбивали, а все, что свидетельствовало в пользу ее невиновности, отметалось.
Пытки и фабрикации были обычных делом, в 1934 г. даже Политбюро пришлось признать, что ОГПУ активно пользуется незаконными методами следствия. И тем не менее, Генрих Ягода в том же году стал первым главой НКВД. Он же стал первым творцом ГУЛАГа. В то же время Ягода оказался не вполне подконтролен Сталину – время от времени он давал понять, что хотел бы отказаться от фабрикации и ввести репрессии в рамки закона. Постепенно Сталин начал все больше опираться на Н.И. Ежова, который все выполнял, не задавая никаких вопросов.
В 1936 Ягода был снят со своего поста, а в 1937 арестован. Его обвинили не просто в потворстве оппозиции, а в участии в заговоре против Сталина и подготовке госпереворота. Когда Ягоду спросили на суде, не сожалеет ли он о своей измене, он ответил, что сожалеет только, что не расстрелял всех, когда «мог это сделать». Ягода был осужден и расстрелян в 1938. В лагерях оказалась вся его семья, две сестры были расстреляны.
После ареста Ягоды при обыске у него нашли не только троцкистскую литературу, но и немало драгоценностей и денег, порнографические фильмы, открытки и резиновый фаллоимитатор.
Ежов
Казалось бы, Сталин нашел идеального наркома. Ежов беспощадно преследовал троцкистов и других нелояльных вождю лиц. Он стал неутомимым исполнителем Большого террора 1937–1938 гг. Троцкисты, зиновьевцы, бухаринцы — десятки и сотни тысяч людей были осуждены за связь с оппозиционерами и заговорщиками (реальными или мнимыми), лишены свободы или расстреляны.
В 1938 Ежов был смещен, а на его место поставлен Лаврентий Берия. Ежова арестовали и обвинили в том, что он готовил террористов и путч на 21-ю годовщину революции. Кроме того, Ежова обвинили в мужеложстве (в этом, кстати, он признался легко, и написал список своих любовников, в числе которых был его охранник: всех этих людей позже расстреляли). Кстати, на обыске у Ежова нашли тот самый фаллоимитатор, что прежде обнаружили у Ягоды. В остальном Ежов своей вины не признавал. Но в 1940 г. его все равно расстреляли, а семью также репрессировали.
Берия
Старый партиец и сотрудник госбезопасности, Берия пробыл главой НКВД до конца 1935 г. Он сумел полностью доказать свою лояльность Сталину и не допустить заговоров против себя среди подчиненных. До смерти Сталина в 1953 г. Берия оставался одним из первых лиц СССР. И только в ходе борьбы за власть против Маленкова, Хрущева и Булганина он был обвинен в шпионаже и расстрелян.
Но большая часть самых кровавых сталинский палачей разделили участь Ягоды и Ежова еще при Сталине. Я. Агранов (соратник Ягоды и Ежова) расстрелян в 1938, Г. Прокофьев (заместитель Ягоды) – расстрелян в 1937, М. Берман, М. Фриновский, Л. Бельский, В. Курский, С. Жуковский, Л. Заковский и многие другие творцы террора были казнены в 1937 – 1939 гг. Те, кто вместе с Ягодой и Ежовым обличал и карал изменников, как и они сами, были объявлены изменниками.
Почему Сталин казнил их, остается загадкой, пока закрыты архивные документы о следствии и судах над этими людьми. Вероятнее всего, Сталин решал две основные задачи: во-первых, нужно было устранить тех, кто слишком много знал о механизмах репрессий и на кого позже, в случае необходимости, можно было бы свалить всю вину за расстрелы невиновных, во-вторых, пока репрессии были в разгаре, Сталин еще не утвердился окончательно в роли неоспоримого и единственного претендента на власть.
Концентрация власти в разгар террора в руках глав НКВД делала их потенциально опасными для Сталина. Могло показаться удобным решение убрать их после того, как они сделали всю черную работу, но еще не успели обрасти личными доверительными связями и набрать личных сторонников. Избежал этой участи при Сталине только Берия, пришедший на излете Большого террора и по характеру максимально лояльный уже бесповоротно утвердившемуся Сталину.
Как неприметный советский кадровик Николай Ежов создал самую безжалостную машину уничтожения и сам в ней погиб.
4 февраля 1940 года в здании Военной коллегии СССР был расстрелян Николай Ежов, ещё совсем недавно являвшийся народным комиссаром внутренних дел. Именно с его именем связан один из наиболее кровавых периодов в советской истории, позднее названный ежовщиной. Сам Ежов получил сомнительное достижение, став самым кровавым советским наркомом в истории. Ежова всегда представляли в роли абсолютно инфернального злодея, ежедневно купавшегося в крови своих жертв. Но в действительности он был весьма тихим и неприметным человеком, а до своего неожиданного назначения в руководство НКВД вообще никак не был связан с силовыми органами, занимаясь партийной работой и кадрами.
Детство и юность
О ранних годах Ежова практически ничего не известно. Сам он в автобиографиях писал, что был сыном рабочего, но в те времена так писали вообще все, кто рассчитывал хоть на какую-то партийную карьеру. В действительности его отец был, по одной версии, дворником, по другой — отставным солдатом, служившим в земской страже (так назывались полицейские формирования в Царстве Польском, комплектовавшиеся из отставников). Там же он женился на местной литовской девушке. Это объясняет, почему Ежов с детства хорошо знал польский и литовский языки.
Впрочем, есть ещё версия, что Ежов — сирота, усыновлённый Александром Шляпниковым — первым советским наркомом труда, который ещё при живом Ленине возглавил так называемую рабочую оппозицию и был расстрелян как раз при Ежове. Но это очень сомнительно, поскольку Шляпников в советские времена был достаточно известен и факт родства с Ежовым трудно было бы скрыть.
Несколько лет юный Ежов провёл в Петербурге, где был учеником портного. Позднее в автобиографиях он утверждал, что также работал учеником слесаря на Путиловском заводе. С началом Первой мировой войны его призвали в армию, но из-за слишком низкого роста (всего 151 сантиметр) он был признан негодным к строевой службе и направлен в тыл, где служил писарем.
Фото: ©
Автор: неизвестен,
wikipedia.org
В революционных событиях 1917 года Ежов не принял участия, революционером он не был. К большевикам он присоединился ещё до Октябрьской революции, но активной роли не играл. После демобилизации из армии он уехал к родителям и некоторое время работал на стекольном заводе, после чего был призван в РККА. Его вновь признали негодным к строевой службе и отправили на базу радиоформирований, где готовили радистов. Там Ежов работал писарем, а затем постепенно стал подниматься по карьерной лестнице, став комиссаром школы радистов.
Ежов совершенно ничего не понимал в новейшей на тот момент радиотехнике, но был очень исполнительным человеком и ответственно подходил ко всем поручениям. Начальству никогда не перечил, за что и угодил под трибунал в 1920 году. Дело в том, что начальник школы зачислил нескольких новых курсантов, которые, как оказалось, дезертировали из армии. Начальника судили за покровительство дезертирам, а Ежова за то, что, будучи комиссаром школы, не выступил против этого. Приговоры были весьма мягкими, начальник получил условный срок, Ежов — и вовсе выговор.
После революции большевики испытывали страшный недостаток кадров. Поэтому практически любой человек, отучившийся год-два в церковно-приходской школе и зарекомендовавший себя не полным дураком, мог рассчитывать на руководящие должности. Выговор не помешал Ежову уже в 1922 году стать первым секретарём Марийского обкома, куда он был направлен решением Организационного бюро ЦК — главного кадрового органа партии.
Фактически он стал руководителем Марийской области, но длилось это недолго. У местных большевиков ещё до назначения Ежова из Москвы был свой кандидат из местных, и они враждебно приняли назначенца из столицы. После полугода интриг и борьбы за влияние Ежов проиграл и покинул регион, тем более что и в Москве решили поддержать местные национальные кадры.
Ежова направили в нынешний Казахстан, назначив первым секретарём Семипалатинской губернии. На этой должности он зарекомендовал себя как душевный, мягкий и отзывчивый человек. По отзывам всех, кто помнил его по работе в Семипалатинске, они не могли поверить, что Ежов мог превратиться в того кровавого палача, каким он стал во главе НКВД, ведь, будучи первым секретарём, он всегда шёл навстречу всем пожеланиям, всегда старался исполнить даже незначительную просьбу коллег и чем-то им помочь.
Чуть позже Ежов стал заведующим орготдела обкома Киргизской автономной области, то есть главным партийным кадровиком региона, а ещё через несколько месяцев стал заместителем первого секретаря Казахской АССР (так назывался Казахстан до территориального размежевания в Средней Азии и разделения её на несколько национальных союзных республик).
Воробушек
Фото: ©
Автор: неизвестен,
wikipedia.org
Именно там Ежов познакомился с Иваном Москвиным, что предопределило его будущее возвышение. Москвин был высокопоставленным партийным аппаратчиком и занимал должность заведующего Организационно-распределительным отделом ЦК. Звучит не очень значительно, но при Сталине кадровики стали действительно влиятельной силой.
Старые большевики из ленинской гвардии в борьбе за власть полагались на лозунги, а Сталин — на правильный подбор кадров. Политические противники Сталина обычно сильно недооценивали роль аппарата партии и особенно кадровиков и очень жестоко поплатились за это в будущем.
Ранее Москвин работал в Петрограде, но повздорил с местным руководителем Зиновьевым, которого сильно недолюбливал. Как раз тогда началась борьба за власть между Зиновьевым и Сталиным, и Москвин активно поддержал Сталина, за что и был возвышен.
Москвин пригласил исполнительного Ежова на должность инструктора. В рекомендации, данной ему при поступлении на службу, Москвин написал: «Я не знаю более идеального работника, чем Ежов. Вернее, не работника, а исполнителя. Поручив ему что-нибудь, можно не проверять и быть уверенным — он всё сделает. У Ежова есть только один, правда, существенный недостаток: он не умеет останавливаться».
Инструктором он пробыл недолго, Москвин не мог нарадоваться на своего сотрудника, неотрывно сидевшего за бумагами, и сделал его своим заместителем. Ежов стал другом семьи Москвина, часто приходил к нему в гости, родственники начальника ласково звали Ежова воробушком. Через несколько лет «воробушек» и пальцем не пошевелит, чтобы спасти своего начальника и друга от расстрела.
В 1930 году Москвина переводят на службу в ВСНХ и Ежов становится главой Орграспредотдела. Тогда же Сталин, всегда считавший кадровое направление в партии первостепенным, лично встретился с Ежовым. Из-за собственной значимости у Ежова произошло головокружение от успехов. Незаметный чиновник неожиданно выбился в число руководителей страны, круг его общения изменился.
Фото: ©
Автор: неизвестен,
wikipedia.org
Он развёлся с первой женой Антониной, которая десять лет натаскивала Ежова и учила его писать без ошибок, и женился на Гене Хаютиной. К 25 годам она уже несколько раз успела побывать замужем за влиятельными в советском государстве людьми, что ввело её в круг советской богемы. Она лично знала почти всех советских знаменитостей: писателей, журналистов и так далее, и со многими из них поддерживала любовные связи. Хаютина вовремя оценила потенциал нового места работы Ежова и вышла за него замуж. Так неприметный чиновник, над которым из-за его неказистого внешнего вида посмеивались многие коллеги, обзавёлся эффектной женой, за которой были не прочь поухаживать даже многие советские знаменитости.
Ежов продолжает руководить кадрами, крайне ответственно выполняя полученные задания. В 1933 году он образцово проводит очередную генеральную чистку партии, которые Сталин практиковал, чтобы избавиться от потенциальных сторонников тех, с кем он боролся за власть. Из партии был изгнан каждый пятый её член — всего около 400 тысяч человек.
Сталин понял, что Ежов — именно тот человек, который нужен ему для задуманной массовой чистки уже не в масштабах партии, а в масштабах страны. Во-первых, Ежов не был знаком со старыми большевиками и не имел никаких связей с потенциальными жертвами, не имел с ними дружеских и родственных отношений и вообще человек в советской элите новый и без связей. Значит лоялен он будет исключительно Сталину.
Кроме того, Ежов тихий и исполнительный человек, любое начальство пользуется у него беспрекословным авторитетом, поэтому лишних вопросов он задавать не будет и перечить тоже. Писатель Лев Разгон — тесть бывшего начальника Ежова — Москвина, который и возвысил его, вспоминал, что Ежов, приходя к нему в гости, был очень тихим и скромным, никогда не перебивал начальника и подобострастно слушал его, когда тот что-то говорил.
Сталин уже давно был недоволен наркомом внутренних дел Ягодой, который никак не желал понимать многочисленные сигналы, которые ему посылал генсек. Товарищ Сталин намекал, что всё зло, происходящее в советском мире, от убийства товарища Кирова до пожара в каком-нибудь Биробиджане, происходит при непосредственном вмешательстве лично Троцкого, тогда как Ягода в этом сомневался. К тому же он был наверху уже давно и был лично связан со многими будущими жертвами, да и вообще неохотно брался за репрессии против коммунистов. Нужен был новый человек, и этим человеком стал Ежов.
Кровавый нарком
В сентябре 1936 года Ягоду смещают с поста наркома и назначают на его должность Ежова. Тот передаёт свою кадровую вотчину заместителю Маленкову и становится генеральным комиссаром госбезопасности, что соответствовало воинскому званию маршала. По правилам советской «игры парткомов» каждый новый руководитель начинал с того, что безжалостно изгонял всех ставленников прежнего руководителя и приводил свою команду.
В качестве предлога Ежов выступил на пленуме ЦК, посетовав перед партийным начальством на крайне плохую работу подчинённых, подобранных ещё Ягодой, и плохую борьбу с замаскировавшимися врагами народа. Пленум дал добро на проведение чисток, и большая часть ставленников Ягоды была либо арестована и расстреляна, в случае с высокопоставленными сотрудниками, либо изгнана, в случае с рядовыми. Через два года ситуация полностью повторилась уже с ежовцами после прихода Берии.
Фото: ©
wikipedia.org,
wikipedia.org
За два года при Ежове были проведены практически все самые известные и громкие процессы: Второй московский процесс (Пятаков, Сокольников, Радек), Третий московский процесс (Ягода, Рыков, Бухарин, Крестинский), «дело военных», закончившееся расстрелом маршала Тухачевского, нескольких командармов и комкоров, смертью от избиений маршала Блюхера. В конечном счёте было репрессировано 65% высшего командного состава РККА.
Репрессии касались не только высокопоставленных руководителей. Практически гарантировало попадание «в списки» наличие в прошлом таких вещей, как служба в Белой армии, участие в политической деятельности любой дореволюционной партии от кадетов до меньшевиков и левых эсеров, участие в какой-либо внутрипартийной оппозиции в 20-е годы, судимость по контрреволюционной 58-й статье в прошлом, попадание в категорию так называемых лишенцев — людей, занимавших какое-либо положение в дореволюционной России (полицейские, жандармы, офицеры, рантье, торговцы), возвращение из эмиграции и так далее.
Обвинения были стандартными: участие в контрреволюционном заговоре, связь с иностранными разведками, троцкизм. Следователи, занимавшиеся делами, имели только одно указание — добиться от обвиняемого признательных показаний. Во всём остальном у них были развязаны руки и каждый был волен импровизировать и добиваться показания своими способами. Кто-то методично избивал обвиняемых, пока они не раскалывались, кто-то просил подписать бумагу с уже написанными заранее показаниями, обещая после этого отпустить или добиться смягчения приговора, кто-то предлагал взять вину на себя, в обмен обещая, что родственников не тронут.
Поскольку даже в условиях зависимого от партийных органов советского правосудия на формальное разбирательство более миллиона уголовных дел ушли бы долгие годы, а работа судов оказалась бы парализованной, Ежов добился от Политбюро разрешения на упрощённый порядок осуждения. По всей стране были организованы так называемые тройки, создававшиеся при республиках, областях и краях.
Фото: ©
wikipedia.org,
wikipedia.org
В состав троек входили начальник местного отделения НКВД, прокурор и секретарь обкома. Время от времени они собирались вместе и рассматривали присланные из следственных отделов материалы. В них следователь расписывал дело и предоставлял показания обвиняемого. После этого тройка выносила приговор, не подлежавший обжалованию. Приговоры в большинстве случаев выносили заочно и подсудимого даже не привозили на вынесение приговора, никаких адвокатов также не было. После этого резолюции тройки уходили в Москву на подписание Ежову, если речь шла о каких-то видных местных партийных деятелях, либо приговор сразу же приводился в исполнение.
Стоит отметить, что ни о каком всевластии Ежова не приходится говорить, это был лишь слепой и послушный исполнитель. Он никогда не делал попыток заступиться за старых друзей, которые писали ему письма с жалобами, а также не пытался самодеятельно репрессировать каких-то видных деятелей. Например, Ежов прекрасно знал, что жена изменяет ему с Шолоховым, однако тот был в хороших отношениях со Сталиным и Ежов, у которого на столе лежали распечатки любовных свиданий его жены с писателем, ничего не мог сделать.
Всего за два ежовских года по политическим статьям были осуждены 1,3 миллиона человек, из которых около 700 тысяч расстреляны.
Агент немецкой и польской разведки
К середине 1938 года стало ясно, что все политические соперники Сталина, все их ставленники, те, кто мимо проходил, и просто подозрительные товарищи уже расстреляны. Ежов становился не нужен. В августе 1938 года заместителем Ежова был назначен другой сталинский ставленник — Лаврентий Берия. Он начинает методично копать под своего шефа. Чтобы Ежов не воспользовался помощью своих ставленников, поначалу начали приходить за ними.
Начальник дальневосточного НКВД Генрих Люшков перебежал границу, сдался японцам и выложил им все «явки и пароли», параллельно начав разоблачать репрессии в СССР. А нарком внутренних дел УССР Успенский, поняв, что началось, инсценировал своё самоубийство и разбросал одежду на берегу Днепра, а сам с поддельными документами начал колесить по СССР. Найти его удалось только через несколько месяцев в Челябинской области.
Фото: ©
wikipedia.org, РИА Новости
В качестве формального предлога для снятия Ежова был использован глава НКВД Ивановской области Журавлёв, который написал на него донос в Политбюро, жалуясь на то, что Ежов недостаточно хорошо разоблачает врагов народа, не реагирует на сигналы активных сотрудников и вообще пьянствует и плохо организует работу.
Ежова вызвали на заседание Политбюро и как следует «проработали». Ему не оставалось ничего, кроме как подать заявление об отставке на имя Сталина, к которому он приписал: «Прошу Вас отдать распоряжение не трогать моей старухи-матери. Ей 70 лет. Она ни в чём не повинна. Это больное, несчастное существо».
Ежов прекрасно понимал, чем все закончится. В декабре 1938 года его отправили в отставку, назначив наркомом водного транспорта, а уже через месяц в распоряжении нового главы НКВД Берия был донос от сотрудника НКВД Московской области Шабулина, сообщавшего, что брат Ежова — Иван — неоднократно делал высказывания террористической направленности о намерении убить товарища Сталина. Брата арестовали.
Через три месяца был арестован заместитель Ежова Фриновский — один из его ближайших соратников. Фриновский сразу же дал нужные показания на бывшего шефа, заявив, что Ежов на самом деле состоял в преступной связи с террористом и убийцей Ягодой и после его расстрела продолжил его работу. Оказалось, что он с вредительскими и заговорщицкими целями наводнил силовой аппарат врагами и шпионами, которые в антисоветских целях уничтожали честных коммунистов.
В апреле 1939 года Ежов был арестован. На допросе он заявил: «по заданию германской разведки я организовал антисоветский заговор и готовил государственный переворот путём террористических актов против руководителей партии и правительства. Мы решили, что надо убрать Сталина или Молотова под флагом какой-либо другой антисоветской организации с тем, чтобы создать условия к моему дальнейшему продвижению к власти. После этого, заняв более руководящее положение, создастся возможность для дальнейшего, более решительного, изменения политики партии и Советского правительства в соответствии с интересами Германии».
Иосиф Сталин, Никита Хрущев, Лаврентий Берия, Матвей Шкирятов (в первом ряду справа налево), Георгий Маленков и Андрей Жданов (во втором ряду справа налево) на совместном заседании Совета Союза и Совета национальностей I-й сессии ВС СССР I-го созыва. Фото: ©
wikipedia.org, РИА Новости
Кроме того, Ежов признался в работе на польскую разведку, сверх этого сообщил, что его жена — английский шпион, и неожиданно признался в своём гомосексуализме.
Дело против Ежова вёл лично Берия, а допросами занимался его ставленник Кобулов. Судила Ежова Военная коллегия Верховного суда. Во время заседания он отказался от всех данных на этапе следствия показаний, заявив, что его жестоко избивали, добиваясь подписания этих показаний.
В последнем слове он сказал: «Всё, что я писал и говорил о терроре на предварительном следствии — липа. Судьба моя очевидна. Жизнь мне, конечно, не сохранят, так как я и сам способствовал этому на предварительном следствии. Прошу об одном, расстреляйте меня спокойно, без мучений. Ни суд, ни ЦК не поверят мне, что я невиновен. Я прошу, если жива моя мать, обеспечить её старость и воспитать дочь. Прошу не репрессировать моих родственников — племянников, так как они совершенно ни в чём не виноваты. Прошу передать Сталину, что всё то, что случилось со мной, является просто стечением обстоятельств, и не исключена возможность, что к этому и враги, которых я проглядел, приложили свои руки. Передайте Сталину, что умирать я буду с его именем на устах».
Судьба Ежова была предрешена. 3 февраля 1940 года он был признан виновным и приговорён к смертной казни, а на следующий день казнён. Брат Ежова и двое его племянников были расстреляны, третий племянник отправлен в лагеря.
Вторая жена Ежова успела покончить с собой до его ареста, а первую жену не тронули. Шестилетняя дочь Ежова, которую он удочерил в 1933 году, была отправлена в детский дом, где получила фамилию Хаютина.
Об аресте и расстреле Ежова не сообщалось публично, некогда знаменитый нарком просто исчез, канул в небытие, словно его и не было. Он был удалён со всех фотографий рядом со Сталиным, его имя убрано из энциклопедий и Краткого курса истории ВКП(б). Все населённые пункты, улицы и другие объекты, переименованные в честь Ежова, получили другие названия.
Автор:
Евгений Антонюк
Историк